С проблемой ксенофобии левым довольно часто приходится сталкиваться, но при этом чаще всего обращают только на одну причину данного явления — демпинг мигрантами рабочей силы.
Это, несомненно, важный вопрос, однако одним этим фактором ксенофобию не объяснишь, потому что страху перед мигрантами подвержены и те слои, которые за работу с ними не конкурируют, то есть пенсионеры, квалифицированные работники, которые могут не опасаться вытеснения мигрантами, и так далее. И претензии, которые они представляют к мигрантам, к работе не сводятся,а упираются в основном в культурные факторы. У меня это всегда вызывало лёгкое недоумение — ещё краешком детства я успела застать СССР, где все были советскими людьми и усваивали с детства более-менее одну систему ценностей. Конечно, за последующие годы пути разорванных частей бывшего СССР разошлись, но не настолько, чтобы трещины успели превратиться в пропасти, на это просто ещё не было времени. Хоть и принято теперь почему-то всех выходцев с Кавказа и Средней Азии записывать в мусульмане, но на деле они такие же «мусульмане», как мы «христиане», то есть ушибленные на голову религиозники среди них скорее исключение чем правило.
И тем не менее иррациональный страх перед мигрантами вполне объясним. После краха СССР были «лихие девяностые», когда люди перестали быть советскими и советские представления о хорошем и плохом всячески дискредитировались официальной пропагандой, массам обывателей стало непонятно, как жить в этом изменившемся мире, кому можно доверять и кого считать «своим». Был всплеск преступности, и хотя преступность гораздо реже как-то связывали с собственно национальностью, гораздо чаще в ней справедливо видели результат деятельности реформаторов, но шанс на то, что незнакомый человек окажется преступником, возрос очень сильно. А значит, любой незнакомец стал восприниматься как потенциальная угроза. Но если человек видит угрозу в каждом, то это является очень сильным давлением на психику и нервная система работает на износ. И чтобы как-то избежать этого, возникает необходимость сортировать незнакомцев на более и менее опасных, а более опасным кажется тот, кто по какому-то параметру не похож на тебя, и деление по национальному признаку тут оказалось в кассу.
К тому же обстановка изменилась. Преступность никуда не делась, но жизнь из нестабильного состояния стала как-то «устаканиваться». Симптомом этого стало сначала смутное, а потом всё более чёткое прорисовывание контуров так называемой «национальной идеи», то есть СМИ исподволь стали внушать, что несмотря ни на что есть что-то такое, что объединяет всех русских и выделяет их всех из остальных. Некая особенная «духовность», которая воспринимается как антоним циничному голому прагматизму и отмороженности. Почти сразу под духовностью стало пониматься некое расплывчатое уважение к православию, и признанию его некоей важной основой.
На практике это означает, что очень многие ведутся на следующую мифологему — всё хорошее, все нравственные принципы, так или иначе связаны с церковью и евангелием. Эта мифологема не так безобидна, как может показаться на первый взгляд, так как из неё следует довольно зловещий вывод: если есть принцип «мы русские, мы православные, мы ходим в церковь и мы поэтому друг другу свои и можем доверять», то из него вытекает: «нерусские и неправославные — это не «свои», от них надо ждать подвоха»». А тот, от кого ждут подвоха, неважно даже насколько обоснованно, неизбежно уже в силу этого превращается в раздражающий фактор. Просто потому что любая потенциальная опасность уже своим наличием заставляет тратить силы на то, чтобы быть «на чеку». А особенно сильно раздражает та опасность, относительно которой недостаточно информации. Именно потому, что непонятно, чего от этой опасности ждать.. И к людям иной культуры свойственно настороженное отношение по той же причине — неизвестно, что от них ждать. Все разговоры об усиленной преступности среди мигрантов на самом деле имеют такую подоплёку — он «чужой», мало ли что может сделать… Кстати, даже профессиональные преступники у «своих» не воруют, другое дело что критерий «свой-чужой» у них проходит не по национальным границам, а по принадлежности к уголовному миру. А мигрант видится потенциальным преступником именно тем, для кого он прежде всего «чужой», а боящийся «чужого» зеркально приписывают ему такое же отношение к себе.
И косметическими мерами типа привития «политкорректности» проблему решить невозможно, даже если бы власти решили целенаправленно её прививать. Впрочем, они этого делать и так и так не собираются. Надо опять построить мир, где все друг другу свои, то есть опять вернуть бессословное и бесклассовое общество в котором преступность будет неизбежно постепенно отмирать.
Читайте также: Новости Новороссии.
