Мертвые отличаются от живых тем, что о них не говорят дурно. И вот удивительно: Сергей Доренко оказался живее всех живых.
Даже смерть Доренко не заставила отдельных моралистов отнестись к нему чуть милосерднее. Ладно какие-нибудь шавки в сети — но множество вполне почтенных блогеров и даже публицистов отозвались о его смерти ядовито, с неприкрытым злорадством. Некоторые посдержаннее, иные без всякого стеснения — дескать, он сам никого не щадил, не будем же и его оскорблять мелкой жалостью.
Дальше — больше: старшие дочери заподозрили, что отец отравлен. В результате люди с цветами явились прощаться с журналистом (некоторые называли его пропагандистом и шоуменом, словно это с журналистикой никак не совмещается), но тут их огорошили: церемония откладывается на неделю. Заговорили о том, что смерть Доренко и прощание с ним проходят в лучших традициях медийного скандала, мастером которого он был; в адрес дочерей тоже прилетело. Мы вообще живем во времена, когда мертвых — и саму смерть — не слишком уважают, и это кажется мне скорей позитивным сдвигом. Чрезмерное почтение к ритуалам и их объектам — признак архаики, знак несвободы, а главное — очень хорошо видно, кто жив, а кто мертв.
В современном российском обществе есть несколько имен, о которых ни при каких обстоятельствах — ни в журнальной колонке, ни в блоге — нельзя отзываться плохо или хотя бы неодобрительно. Таких людей сотни, их имена на слуху. И получается, все эти люди мертвы. Потому что их нельзя упоминать, критиковать, обсуждать — да и нечего там обсуждать, если честно. Все понятно. Большая часть деятелей девяностых — Березовский, Малашенко, Доренко, Немцов — живы. Вслед им несутся благословения, проклятия и споры — а именно спор и есть лучший некролог: не зря жил! А большая часть деятелей нулевых и десятых благополучно гниет при жизни, как и их режим, о котором тоже давно никто не спорит.
Одно печально: с мертвыми уже ничего не сделаешь и потому им ничто не угрожает. Впрочем, и на этот счет в фольклоре имеются разные мнения.
Источник: news.rambler.ru
